Новый мир-журнал 2018 (№ 2)

Анонс февральского (№ 2) номера «Нового мира»

ПРОЗА

Владимир Данихнов. Тварь размером с колесо обозрения. Документальный хоррор, фрагменты романа

В 2013 году «Новый мир» опубликовал роман Владимира Данихнова «Колыбельная», ставший одной из самых ярких публикаций года, но мало кто из нас – редакторов и читателей - знал тогда о сюжете, который практически одновременно развивался в жизни самого автора романа - сюжете «онкологическом»: внезапном и страшном, как гром с ясного неба, диагнозе, операции, медленном восстановлении, неожиданном возвращении первоначального диагноза; сюжет прослеживается автором параллельно с последующей историей журнальной публикации, сделавшей автора широко известным («Колыбельная», в частности, стала одним из финалистов премии Букера) - вот содержание нового, на этот раз строго документального повествования Данихнова.

 Владимир Березин. В меру упитанный. Повесть о летающем человеке

Новый цикл фантасмагоричной прозы Березина, написанной с использование бродячих сюжетов, в частности, автор пишет о проклятии рода знаменитого русского литератора «Ивана Сергеевича Карамазинова», сюжет коего – проклятия – начался утоплением, по приказу барыни, любимой собаки одного из людей своей прислуги; или - о петле времени, из которой герою другого рассказа невозможно выпутаться без активного вмешательства в сюжет «Карлсона, который на крыше»; или – о сегодняшних Робинзонах; задействованы и другие знаменитые сюжеты.

 Максим Гуреев. Сестра. Рассказ

Рассказ финалиста премии НОС – про старуху, вид которой производит на повествователя впечатление иероглифа тусклой бессмысленной старости, вызывающей поначалу брезгливое любопытство; тем не менее, повествователь пытается прочитать этот «иероглиф» во всей его полноте, и читателю открывается реальная, отнюдь не придуманная автором, гротескность нашей «обыкновенной» реальности.

Евгений Шкловский. Из цикла «Доктор Крупов». Рассказы

Два рассказа, последняя фраза которых содержит лаконичный комментарий «доктора Крупова», появляющегося в этих рассказах только в этих вот последних фразах; в первом рассказе доктор комментирует болезненную, как кажется повествователю, привязанность его героини, молодой, но взрослой уже женщины, к детским мягким игрушкам; во втором рассказе – волнение и неожиданное богатство фантазий героя, услышавшего тихой стук в дверь его гостиничного номера и не обнаружившего потом никого за дверью.

СТИХИ

Подборки стихотворений Санджара Янышева «Память богомола», Елены Лапшиной «Дудочка и кувшинчик», Сухбата Афлатуни «Садовая улитка», Владимира Аристова «Меж двух видений"

НОВЫЕ ПЕРЕВОДЫ

Иоганнес Бобровский (1917 — 1965) — Из книги «Сарматское время». Перевод с немецкого, вступление и примечания Кирилла Корчагина

Из предисловия переводчика; «…Бобровского нельзя назвать известным — русскому читателю его имя говорит куда меньше, чем имя его ровесника Пауля Целана, с которым Бобровского роднит не только хронологическая близость, но и общность поэтической традиции. Бобровский всю жизнь работал над одной темой — поэтической реконструкцией довоенного прибалтийского мира, где прошло его детство», «Поэзия Бобровского — не только свидетельство об утраченном прошлом, но и тщательная фиксация того, как течет время — как мир перестраивается в ходе постоянной борьбы припоминания и забвения. В современную эпоху, когда размышления о будущем не в чести, а настоящее словно бы затапливается прошлым, стихи Бобровского звучат так, будто они адресованы именно сегодняшнему дню».

 ФИЛОСОФИЯ. ИСТОРИЯ. ПОЛИТИКА

Сергей Беляков. Накануне большой войны. Столетие Тараса Шевченко в Киеве

О праздновании, точнее, о запрете празднования столетия Шевченко в феврале 1914 года как о всероссийском политическом скандале, в частности, хроника событий, происходивших в  Киеве; а также - о политической многоликости великого поэта, и о политических течениях, ею порожденных

 Татьяна Шабаева. Пророк и его alma mater. Дело о волнениях в учебных заведениях Казани по поводу кончины Л. Н. Толстого

Здесь необходимо уточнить подзаголовок: «волнения» в связи со смертью Толстого в Казани были, но «волновалась» больше полиция, нежели студенты – «В целом молодежь вела себя, что называется, как шелковая. Тем удивительнее и ярче выглядит гиперреакция власти. Оцепить вокзал, с которого студенты отправляются на похороны великого писателя земли русской, и принять меры, чтобы не звучало прощальных речей. Порицать пение вечной памяти и запрещать произносить публично похвальные слова. Траурную отмену спектакля замаскировать «болезнью артистки». Все это — на фоне открытых сообщений о том, что мир скорбит о смерти русского писателя, которого уже сейчас сравнивают с пророком».

ОПЫТЫ

Михаил Горелик. Прогулки по Нарнии

О сегодняшнем чтении «Хроник Нарнии» - «Клайв Льюис написал простую, прозрачную, занимательную книгу. Комментировать в ней особо нечего. Комментатору остается разве что снабдить текст библейскими и богословскими ссылками да приложить мифологический словарик — в детских изданиях ограничиваются словариком, впрочем, и он необязателен. Относительно не требующей комментариев простоты — так мне раньше казалось. Я был неправ. Комментировать есть что».

ПОЛЕМИКА

Татьяна Бонч-Осмоловская. Философия в огмент-очках и с телефонной будкой наперевес

Николай Караев. Дюжина ножей в спину иллюзии

Два прочтения романа Пелевина  «iPhuck 10» - Бонч-Осмоловская подходит как литературный критик, то есть разбирается в системе образов, в конструкции романа и соответственно, его содержании, Караев же предлагает говорить о прозе Пелевина как о неком художественном феномене, требующем своего нетрадиционного подхода (в частности, делающим бессмысленным рецензирование «в лоб», поскольку тексты Пелевина следует прочитывать «в буддийских координатах»).

 ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ

Павел Успенский, Даниил Игнатьев. Путешествие в литературный Элизиум: «Элегия» В. Ходасевича

Статья, актуальность которой определена сегодняшней популярностью «центонной поэзии» - «Элегия» Ходасевича построена во многом на цитировании малоизвестного стихотворения Дельвига – «Читателям Пушкина хорошо известен аналогичный прием цитирования неизвестных широкой публике стихотворений», «Ходасевич примеряет на себя маску Пушкина. Однако между цитированием в «Евгении Онегине» и в «Элегии» есть принципиальное различие: потенциальными читателями строк Пушкина был узкий круг посвященных, члены которого на момент создания «Элегии» уже давно — если разделять веру поэтов XIX века — переселились в литературный элизиум. Представляется, что именно к этому кругу умерших гениев и обращается Ходасевич», в «Элегии» «поэт как будто от лица Пушкина говорит с давно умершими великими поэтами на их языке. Непосредственный смысловой план стихотворения Ходасевича об этом умалчивает, а план цитатный передает это недвусмысленно».